Владимир Алексеевич Солоухин

Как утро нужно считать самой лучшей частью суток, как весна — самое прекрасное время года, так детство — самая яркая пора человеческой жизни.

Высшее счастье человека, хотя это и банально, в принесении радости другим людям.

Искусство – как поиски алмазов. Ищут сто человек, находит один. Но этот один никогда не нашел бы алмаза, если бы рядом не искало сто человек.

Во Вьетнаме я был в гостях у одного художника. Он рассказывал мне о технике лаковой живописи, в частности о процессе шлифования картин. Сначала картину шлифуют крупными камнями, потом мелким зернистым камнем, потом угольной пылью, потом угольной золой, доходя, наконец, до самого нежного материала – до золы соломы.
Очевидно, до «золы соломы» нужно бы доходить и в шлифовании литературных произведений. Однако кто же до этого доходит? Дело чаще всего ограничивается камнями.

Мир наш устроен так, что обязательно в нём кто-нибудь кого-нибудь должен есть.

До сих пор ходит ещё в ЦДЛ одна старуха, бывшая чекистка. Как напьётся, так и хвалится, что особенно любила расстреливать молодых русских девушек — гимназисток и чуть постарше, особенно красивых. Лично уводила в подвал (хотя, как следователь, могла бы этого и не делать) и лично стреляла. Сам слушал её. Пьяная, слюни текут из беззубого рта, хвалится: «Помню, красавица девка, коса до пояса. Поставила её к стенке. Она мне плюнула в лицо, а я ей прямо в рот из нагана…»

Чем же все-таки отличается социализм от государственного капитализма? Неужели ничем? А если чем, то всё-таки чем? Прямых ответов на этот вопрос у Ленина не встречаем.
Про себя же они понимали дело чётко и просто. Осуществить полный учет и контроль над каждым граммом и над каждой штукой чего бы то ни было произведенного в стране. Всё, что бы ни производилось в стране, держать в своих руках, а потом распределять по своему усмотрению. Благодаря такому контролю и распределению держать в подчинении и в трудовой повинности всех без исключения живущих в стране людей, всё поголовно население. Чтобы оно подчинялось единой воле как один человек. Вот это и есть, по их мнению, социализм. То есть самая высшая и самая массовая форма рабства.

Но если мелкие собственники, интеллигенты и даже широкие массы учителей — все против, то кто же за?
«Мы можем рассчитывать только на сознательных рабочих. Остальная масса, буржуазия и мелкие хозяйства против нас», — признается Владимир Ильич на стр. 369* и десятью строками ниже уточняет:
«Мы знаем, как невелики в России слои передовых и сознательных рабочих».
Предельная ясность. Захватившие власть опирались на явное меньшинство, на одураченных рабочих, которых называли сознательными. Но ведь и эта небольшая часть сознательных рабочих могла одуматься через месяц-другой. — * 369 стр., том 36 ПСС Ленина

«Мелкий буржуа, хранящий тысчонки, враг государственного капитализма, и эти тысчонки он желает реализовать непременно для себя».
Вот ведь какие подлецы, какая темнота и несознательность! Вместо того, чтобы просто отдать денежки государству, то есть Ленину и всем его сообщникам, прячут и норовят израсходовать на себя. Не выйдет, господа мелкие собственники! Отберем. Где силой, а где лишив товаров и посадив на сухой хлеб. Через торгсины, не мытьем, так катаньем, но отберем!

Может быть, и можно потом восстановить храмы и дворцы, вырастить леса, очистить реки, можно не пожалеть даже об опустошенных выеденных недрах, но невозможно восстановить уничтоженный генетический фонд народа, который только еще приходил в движение, только еще начинал раскрывать свои резервы, только еще расцветал. Никто и никогда не вернет народу его уничтоженного генетического фонда, ушедшего в хлюпающие грязью, поспешно вырытые рвы, куда положили десятки миллионов лучших по выбору, по генетическому именно отбору россиян. Чем больше будет проходить времени, тем больше будет сказываться на отечественной культуре зияющая брешь, эти перерубленные национальные корни, тем сильнее будет зарастать и захламляться отечественная нива чуждыми растениями, мелкотравчатой шушерой вместо поднебесных гигантов, о возможном росте и характере которых мы теперь не можем и гадать, потому что они не прорастут и не вырастут никогда, они погублены даже и не в зародышах, а в поколениях, которые бы еще только предшествовали им. Но вот не будут предшествовать, ибо убиты, расстреляны, уморены голодом, закопаны в землю.