Радий Погодин

Людям кажется, будто они всё знают про лес, а начни говорить, и выходит, нет таких слов, которые объяснят красоту леса. — «Алфред», 1968

За окном город. Он на грани истерики. Со всего украдено. От всего откушено. — «Я догоню вас на небесах», 1990

Человек на своем пути к Богу раздваивается, растраивается, идет по осыпям, по горным кручам и всё же приходит к Божьему порогу. И оказывается, это было так близко, и не в горной области, но в области сердца. — «Аптека для души», 1991

Сунул в рот распаренную перловку. Ложка не лезла, драла ему уголки губ. Он скусил кашу сверху, наклоняясь над ложкой и поставив под нее ладонь, чтобы на землю не просыпать. Дыхание остановилось. — «Живи, солдат», 1985

Гречневая каша − та долго пар держит. А в пару аромат. Вот «шрапнель» − перловка − она без запаха. Пару в ней нет, она изнутри согревает. — «Живи, солдат», 1985

— Что, пошутить нельзя? Да? — «Включите северное сияние», 1972

Мы станем сильными и подлинно великими, когда весь мир пройдёт сквозь нас. Мир уже прошёл сквозь нас. Оставил холод в наших сердцах.

Солдаты в серых шинелях лежат на озимом поле. Вокруг ростки, миллионы зеленых лучиков. Солдаты похожи на не пропаханные плугом кочки, на плешины, куда не легло зерно. Эта картина будет для парнишки впоследствии как бы символом смерти на войне, её безмерности – поле до горизонта, и на нём все кочки, кочки…

Там, за Эльбой, он поднимет руки. Смотреть в глаза американцам, подняв руки над головой, ему будет всё же полегче, можно сказать – совсем легко: американцеву маму не расстреливали, американцеву сестру не угоняли, американцева меньшого брата не били по голове.