Торф (устар. турф)[1] (от нем.Torf) — осадочная рыхлая горная порода, образуется в процессе естественного отмирания и неполного распада болотных растений в условиях избыточного увлажнения и затруднённого доступа воздуха. Здесь они разлагаются не полностью, как в почве, а только частично, их остатки из года в год накапливаются. Из торфа при иных условиях образуется каменный уголь.
По внешнему виду торф в естественном состоянии представляет относительно однородную по составу и окраске массу чёрного или темно-коричневого цвета различных оттенков. При малой степени разложения торф по внешнему виду представляет собой волокнистую массу светло-жёлтой окраски, с хорошо сохранившимися тканями растений. Торф высокой степени разложения представляет собой слоистую или землистую массу темно-коричневой и чёрной окраски.
Торф в афоризмах и кратких высказываниях
...около береговъ сего озера находится довольно торфу, и со временемъ сіе озеро промышленикамъ можетъ быть нехудою добычею, а жителямъ защитою отъ стужи.[2]
...так как подпочва-глина не пропускает воду, то образуется торф, появляются багульник, клюква, мох, сама лиственница портится, делается корявой, покрывается ягелем.[3]
На болоте ― торфяные ямы, и в них чёрная таинственная вода. Никто никогда к ним не подходит, и люди сказывают, что дна не достать в этих ямах, а тихими ночами слышно, гудит там что-то.[6]
— Пётр Краснов, «От двуглавого орла к красному знамени» [Книга 2], 1922
Сапропелевый торф имеет вид темного ила, иногда почти черного[7]
— Владимир Сукачев, «Экскурсия на торфяное болото», 1923
В зоне камышей образуется настоящий торф, обыкновенно составленный из остатков либо одного камыша, либо одного тростника.[7]
— Владимир Сукачев, «Экскурсия на торфяное болото», 1923
В мелководной зоне откладывается осоковый торф. Он обыкновенно в свежем состоянии представляет буро-желтую волокнистую массу, состоящую, главным образом, из остатков стеблей, листьев и корневищ осок, а также и других растений...[7]
— Владимир Сукачев, «Экскурсия на торфяное болото», 1923
Таким образом происходит зарастание озера водяными растениями и его заторфовывание... <...> у берега образуются особые сплавины или торфянистые подушки, плавающие на поверхности воды и образующиеся нарастанием в сторону открытой водной поверхности корневищ...[7]
— Владимир Сукачев, «Экскурсия на торфяное болото», 1923
— Мы никак не можем найти, — сказала Беатриса, — чем их заинтересовать, увлечь. Мы строили им удобные сухие жилища на сваях. Они забивают их торфом и заселяют какими-то насекомыми.
...они жили в землянке, <...> рубили лопатами торфомассу, сушили под солнцем и вместе с постоянно работающими здесь бесшабашными бабами, которых в городке называли «торфушки», грузили на платформы коричневый, пыльно крошащийся торф.[12]
— Константин Ваншенкин, «Его опасные пасы», 1969
...я готов
наслоения жизни и опыта
отложить в намываемый торф.[13]
— Дмитрий Бобышев, «На раскопе», Милуоки, май 1985
...торф, он чего? Запечатлённое разнотравье, аптека, можно сказать, болотная. <...> У всякого торфа своё применение.[14]
— Еремей Парнов, «Александрийская гемма», 1990
...помрачение и расстройство наступают в природе. Гаснут роднички, торфянеют озерки...[15]
Что касается души, относительно болота,
Обращающего в торф сотворенное расти...[16]
— Алексей Цветков, «За рубежом, в одном подвале...» (из книги «Сборник пьес для жизни соло»), 1978
Торфяная туча навалилась на болота пухлым ржаным животом. <...> Прямая молния угодила в сосну, спиралью обошла ствол, пропахала кору до древесины и нырнула в торф.[17]
Пни легко выходили из сыпучей каменистой гальки на склонах сопок или из трухлявой торфяной и рассыпчатой наносной земли в долинах. Стоило только слегка подважить, то есть поднять вагою, как пень вместе с сухими своими корнями выходил наружу, как деревянный осьминог.[18]
В зонах широколиственных рдестов и водяных лилий остатки высших растений начинают брать решительный перевес над остатками планктона в озерных отложениях, и эти последние приобретают промежуточный характер между сапропелем и настоящим торфом, почему их можно назвать сапропелевым торфом. Сапропелевый торф имеет вид темного ила, иногда почти черного, далеко не такого однородного, как сапропелит; в нем попадаются нередко крупные куски корневищ водяных лилий и плоды. Он не обладает такой желатинообразной консистенцией, как сапропелит.[7]
— Владимир Сукачев, «Экскурсия на торфяное болото», 1923
В зоне камышей образуется настоящий торф, обыкновенно составленный из остатков либо одного камыша, либо одного тростника. Крупные неразложившиеся остатки этих растений, переполняющие такой торф, позволяют уже простым глазом различить эти два вида торфа (камышевый и тростниковый торф). В мелководной зоне откладывается осоковый торф. Он обыкновенно в свежем состоянии представляет буро-желтую волокнистую массу, состоящую, главным образом, из остатков стеблей, листьев и корневищ осок, а также и других растений, свойственных этой зоне. Таким образом происходит зарастание озера водяными растениями и его заторфовывание; но, кроме зарастания, в озерах можно наблюдать и явления нарастания, когда у берега образуются особые сплавины или торфянистые подушки, плавающие на поверхности воды и образующиеся нарастанием в сторону открытой водной поверхности корневищ Menyanthes trifoliata, Comarum palustris и Calla palustris.[7]
— Владимир Сукачев, «Экскурсия на торфяное болото», 1923
Смородина лежачая, моховка. <...> Растёт на хорошо дренированных местах по берегам рек и ручьёв, около ключей, во влажных лесах, на каменистой почве, покрытой мхами, по лесным и торфяным болотам.[19]:356
— Пётр Лапин и др., «Деревья и кустарники СССР», 1968
Основное препятствие для введения смородины моховой в культуру ― специфические условия ее обитания в торфяных субстратах при наличии проточной воды. Поэтому прямой перенос моховой смородины в культуру оказался затруднителен. <...> Чёрная и моховая смородины произрастают здесь совместно вдоль многочисленных речек и ручьёв. Почвы маломощные, подстилаемые с глубины 20-30 см щебнем и галечником, сырые, суглинистые. Верхний горизонт торфянистый, мощностью до 10 см.[20]:115-117
— Виталий Федоровский, «Спонтанные гибриды между чёрной и моховой смородиной», 1972
Каустобилиты угольного ряда — сапропели, торф, угли (бурые и каменные, антрацит).[21]:168
— Елена Прокатень, Александр Битнер, «Геология и геохимия нефти и газа», 2017
Торф в публицистике и документальной прозе
Почва острова — гранит, поросший по легонькому слою торфа, там, где торф может держаться, ягелем — Oladonia rangiferina, составляющим главную пищу оленя. Мало этого ягеля на небольшом острове, и можно было видеть, как обдирали олени со скал не только ягель, но заодно и весь тонкий слой торфяной почвы, обнажая скалу до щелей.[22]
По берегам ручьёв желтеют калужницы (Caltha palustris L.). Иногда в понижениях развивается болотная растительность. Болота, со всех сторон окруженные скалами, здесь невелики, но мощность торфа иногда бывает значительной.[23]
— Геннадий Боч, «Экскурсия на Север», 1926
Почву можно улучшать тысячью способов; к несчастью, большинство их недоступно садоводу. В городе не так-то легко иметь у себя дома голубиный помёт, прелые листья бука, истлевший коровий навоз, старую штукатурку, старый торф, лежалую дерновину, сухую кротовину, лесной перегной, речной песок, прудовой ил, землю из-под зарослей вереска, древесный уголь, древесную золу, костную муку, роговые опилки, старую навозную жижу, лошадиный помёт, известь, торфяной мох, труху от гнилого пня и прочие питательные, разрыхляющие, благотворные вещества, не считая ещё доброй тысячи азотистых, магнезийных, фосфатных и всяких других удобрений.
Метрах в десяти в зарослях осоки — уже ниже по течению — стоял деревянный мостик с жердяными перилами, не подозревающий о себе, что он и есть первый мост через новорождённую Волгу. С мостика виден бочажок с мутноватой коричневой водой, которую можно пить несмотря на цвет, происходящий от торфяных почв.[24]
— Владимир Кравченко, «Книга реки», 1999
Из неудачных примеров терраформирования я могу привести совсем недавнюю историю. Это история мелиорации, которая была очень важной составляющей внутренней политики СССР в 1970—80-е годы. Было осушено огромное количество заболоченных территорий в Центральной России. Часть из них перевели в сельхозугодья, часть в лесное хозяйство. Велись обширные разработки торфа. Это была заметная часть экономики. Потом все это было брошено, и на этих территориях началась деградация. Пожары 2010 года, которые случались в основном на осушенных торфяниках, — это как раз пример такого не вполне ответственного и удачного терраформирования.[25]
— Алексей Родин, «Климатический полигон Земли на Красной планете», 2017 г.
Торф в мемуарах, письмах и дневниковой прозе
Бывшіе съ нами проводники увѣряли насъ, что при ихъ памяти озеро сіе годъ отъ году умаляется; чему и удивляться не должно, когда представимъ себѣ наносную отвсюду пыль съ окружающихъ мѣстъ, ежегодно согнатіемъ изчезающій и ежегодно изъ сѣмянъ прирастающій мохъ: по чему и небезосновательно заключать должно, что около береговъ сего озера находится довольно торфу, и со временемъ сіе озеро промышленикамъ можетъ быть нехудою добычею, а жителямъ защитою отъ стужи.[2]
Чем ближе к морю, тем растительность беднее. Мало-помалу исчезает тополь, ива обращается в кустарник, в общей картине уже преобладает песчаный или торфяной берег с голубикой, морошкой и мохом.[26]
В пяти верстах от Мицульки находится новое селение Лиственничное, и дорога здесь идет просекой через лиственничный лес. Называется оно также Христофоровкой, потому что когда-то гиляк Христофор ставил здесь на реке петли для соболей. Выбор этого места под селение нельзя назвать удачным, так как почва здесь дурная, негодная для культуры. Для тех, кто выбирает места под новые селения, лиственница служит признаком дурной, болотистой почвы. Так как подпочва-глина не пропускает воду, то образуется торф, появляются багульник, клюква, мох, сама лиственница портится, делается корявой, покрывается ягелем. Поэтому-то здесь лиственницы некрасивы, мелкоствольны и высыхают, не дожив до старости.[3]
Вот такая речушка вроде Кислицы больших у нас дел натворила, это она, очевидно, подпёртая при своем впадении в озеро, закислила болотное пространство и создала всю Переславскую «трестницу». Я до сих пор не могу разобраться в ее извилинах, поросших ольхой. Входишь в ольшаник, никакой речки нет, черная растоптанная коровами вязкая торфяная земля, сыро, грязно, неприятно...[9]
После Курбатского выступил болотовед Николай Иванович Пьявченко ― крупный специалист по болотам, резко расходящийся со Львовым во взглядах на природу и развитие болот. В своем выступлении Пьявченко отметил, что, несмотря на беглость проведённых работ, можно конкретно говорить о двух разновозрастных образованиях. Образование торфяно-ледяных бугров относится к отдаленному, возможно, доголоценовому возрасту. Мочажины являются более молодыми образованиями ― вымоинами, в которых начался процесс болотообразования. Впадины округлой формы на буграх ― типичные термокарсты. Кроме них, встречаются воронки в понижениях ― Сусловская, Клюквенная и, вероятно, ряд других. В них нет торфяных залежей, а только сплавнина, под которой находится сначала жидкий, потом уплотненный торф, а далее ― глеевое основание.[27]
Трамваи, возившие торф на консервный завод, делали здесь поворот, и мы, как саранча, кидались на платформы, сбрасывали куски торфа, подбирали и делили. Показался грузовой трамвай с платформой. Проводник в тулупе и валенках сидел на передней её площадке. Мы кинулись на приступ ― и тут увидели, что на платформе не торф, а свёкла.[28]
Вначале нам пришлось преодолеть хлопающую и чавкающую низину, заросшую ольхой. Корни деревьев, покрытые мхами, причудливо изгибаясь, переплетались, выступали над землей, отчего у самих деревьев образовались высокие кочки. На них кое-где росли папоротники, разбросав перья своих длинных листьев. Между кочками матово поблескивала торфяная жижа. Я прыгал с кочки на кочку, проваливался между корнями в замаскированные мхом дыры, но продвигался вперед довольно быстро.[29]
Поэт Валентин Португалов валил здесь году в 37-м невысокую колымскую лиственницу, а к моему времени (1952-1953-й годы) от тайги здесь сохранились лишь одни пни. Высохшие и смолистые, они были прекрасным топливом. Пни легко выходили из сыпучей каменистой гальки на склонах сопок или из трухлявой торфяной и рассыпчатой наносной земли в долинах. Стоило только слегка подважить, то есть поднять вагою, как пень вместе с сухими своими корнями выходил наружу, как деревянный осьминог.[18]
На болоте ― торфяные ямы, и в них чёрная таинственная вода. Никто никогда к ним не подходит, и люди сказывают, что дна не достать в этих ямах, а тихими ночами слышно, гудит там что-то. То ли колокола звонят, то ли люди стонут.[6]
— Пётр Краснов, «От двуглавого орла к красному знамени» [Книга 2], 1922
Так помрачение и расстройство наступают в природе. Гаснут роднички, торфянеют озерки, заводи затягиваются стрелолистом и кугой. Худо земле без травяного войлока...[15]
Тундра с приплюснутыми островками вереска уныло пахнет нам в душу. На берегу будет тянуть дымком от вчерашнего, еще тлеющего костра, сладким торфом и далеким сероводородом с моря, от гниющих там водорослей.[30]
...теперь они жили в землянке, среди полупустынных болот, вставали рано, рубили лопатами торфомассу, сушили под солнцем и вместе с постоянно работающими здесь бесшабашными бабами, которых в городке называли «торфушки», грузили на платформы коричневый, пыльно крошащийся торф. Потешный маленький паровозик «кукушка», с несоразмерно большой трубой, давал высокий, печальный гудок и тащил платформы к городу.[12]
— Константин Ваншенкин, «Его опасные пасы», 1969
По-прежнему стояли морозы, задувала пурга, наметая огромные сугробы на берега реки Маленьких Зайчиков, и полярное сияние развешивало свою разноцветную бахрому. Ничто не напоминало о том, что в природе может быть совсем по-другому: тундра очистится от снега, реки, скованные льдами, снова забурлят, поволокут за собой камни и куски торфа, воздух станет теплым, как ласка любимой.[31]
— Юрий Рытхэу, «В долине Маленьких Зайчиков», 1977
Широкая хвойная шапка нависла над болотом. Вырос будто бы на торфу великий и тёмный гриб. А с запада кривизна казалась горбом, уродством. С запада походила сосна на гигантский коловорот, нацеленный в небо. В сухой год в июле над сосною прошла гроза. Торфяная туча навалилась на болота пухлым ржаным животом. Она ревела и тряслась, как студень. От ударов грома осыпалась голубика. Прямая молния угодила в сосну, спиралью обошла ствол, пропахала кору до древесины и нырнула в торф. От этой молнии за год высохла сосна, но долго ещё стояла над болотами, сухая, посеребренная. Осенний ветер ― листобой ― ухватил её за макушку, поднажал в горб да и вывернул с корнем. Рыхлый торф не удержал корней.[17]
― Дак ведь на всякую болезнь своя трава есть. А торф, он чего? Запечатлённое разнотравье, аптека, можно сказать, болотная. Белый мох ране не даст загнить, сапропель от радикулита лечит. Мало ли… У всякого торфа своё применение. Кому горячие припарки от ломоты в костях, кому едва тёплые ― по женской части.[14]
— Еремей Парнов, «Александрийская гемма», 1990
Нет ничего досаднее, чем возвращаться с пустой охоты. После бессонной ночи у костра, <...> после затем нетвердого, похмельного лазанья по мокрым рассветным камышам, средь чавкающих торфяных хлябей, сокрытых невесть откуда взявшимся туманом...[32]
— Евгений Носов, «Тёмная вода», 1993
Да какие, на фиг, псоглавцы? Просто тоска здесь смертная. Торф, торф, торф… Немецкое слово. По-немецки «голова» — копф. «Смерть» — тод. «Собака» — хунд. Бурт, торф, тод, копф, хунд… Словно глухой собачий лай…[33]
Вековые торфы подернулись первой зеленью, синие горы по-прежнему парят над горизонтом необъяснимо притягательным изломом. Земля только что вытаяла из-под покрова зимы. Мощные снежники на морском берегу придают пейзажу колорит первозданного ландшафта ледникового периода. Но жёлтая калужница в луже у гостиницы уже зацвела.[34]
— Василий Голованов, «Остров, или оправдание бессмысленных путешествий», 2002
Чем дальше на север, тем берег выше и грандиознее обрывы, подступающие к морю. Под верхним слоем торфа, иногда двух-и трехметровыми даже козырьками нависающего над головой, таится черный, древний лёд мерзлоты. Летнее тепло слегка подтаивает эту мерзлоту, и весь берег начинает сочиться ― но не водою даже, а потоками жидкой сизой, голубой или красной глины, вулканически извергающимися из тьмы земных глубин. Тема глины, столь актуальная на Колгуеве, здесь, возле этих обрывов, обретает величественное, почти симфоническое звучание: намывы, наплывы, потоки глины, керамические русла неподвижных, запекшихся рек, черные и розовые вспученности и складки, напоминающие поверхность остывающей лавы… Царство глины, стихия глины, непрерывное, не прекращающееся ни на минуту творение глиной форм, в которых только возможно ее, глины, воплощение… Глина, лёд, торф, чистый галечно-песчаный пляж, солнце, искрами играющее на морской поверхности, порывами налетающий ласковый ветер…[34]
— Василий Голованов, «Остров, или оправдание бессмысленных путешествий», 2002
Торф в поэзии
Добыча торфа в Германии
Боишься ты нашего тихого звука
На плоской равнине полей торфяных,
Как будто отраднее смерть или мука,
Чем наша покорная тихая скука.[4]
Торф, слегка коричневатый, У спокойных зреет вод, Мягкий, как волокна ваты, И сырой ― из года в год.
Глохнет он, покрытый илом,
Заложенный веком здесь,
Весь ― подвластный тайным силам,
Весь ― сожжений тайных смесь. Огоньки по нем блуждают В ночь пред душною грозой, И туманы пеной тают, Восходя к селу косой.
Погруженный в сон тяжелый,
Редко дышит ядом он,
Но тогда идет на долы
Тихий-тихий странный звон.[5]
— Владимир Нарбут, «Торф» (из книги «Стихи»), 1909
А наутро ― тот же самый Пласт лежит, как и лежал, И на нем из черной рамы Топь синеет, как кинжал. <...>
С тех пор стадо издалёка,
Запоет когда весна,
Торфяное видит око ―
Темень грязного окна.[5]
— Владимир Нарбут, «Торф» (из книги «Стихи»), 1909
Вянут настурции на длинных жердинках.
Острой гарью пахнут торфяники.
Одиноко скитаются глубокие души. Лето переспело от жары.[35]
— Елена Гуро, «Вянут настурции на длинных жердинках...», 1913
Пахнет гарью. Четыре недели
Торф сухой по болотам горит.
Даже птицы сегодня не пели,
И осина уже не дрожит.
Деньги не пахнут, икра не смердит,
Соловецких стонов не слышно…
Завод на завод! Этаж на этаж! Электрический трест для выделки масла
Из трупных червей!
Небоскрёбы из торфа! Свинец из трахомы! Крематории с самоновейшим комфортом
Для политкаторжан![11]
Вон на болотце торфяном
Раскинулся цветной морошник.
Ступила тихо лапотком.
Морошка... спелая морошка...
Рвёт ягоды, кладёт в лукошко,
Те самые, что через сто
Лет будут жить...[37]
— Михаил Зенкевич, «Морошка», 1937
А новые растут из торфа, глины,
и у провисших в озеро небес
нет дерева прекраснее ольшины...[13]
— Дмитрий Бобышев, «Возможности», 13-14 сентября 1965
Что касается души, относительно болота,
Обращающего в торф сотворенное расти, ―
С приземленьем, шер ами, с окончанием полёта,
С наступлением весны, с карамелькою в горсти![16]
— Алексей Цветков, «За рубежом, в одном подвале...» (из книги «Сборник пьес для жизни соло»), 1978
Но порой признаюсь: я готов
наслоения жизни и опыта
отложить в намываемый торф.
И гадать: что добыто, что пропито.[13]
— Дмитрий Бобышев, «На раскопе», Милуоки, май 1985
Мы жили в городе цвета окаменевшей водки. Электричество поступало издалека, с болот,
и квартира казалась по вечерам
перепачканной торфом и искусанной комарами.[38]
— Иосиф Бродский, «Мы жили в городе цвета окаменевшей водки…», 1994
Источники
↑Севергин В. М.Подробный словарь минералогический, содержащий в себе подробное изъяснение всех в минералогии употребительных слов и названий, также все в науке сей учиненные новейшие открытия: В 2 т. СПб.: тип. ИАН, 1807: Том 2. Стлб. 518.
↑ 12И. И. Лепёхин. Дневныя записки путешествія доктора и Академіи Наукъ адъюнкта Ивана Лепехина по разнымъ провинціямъ Россійскаго государства, 1768 и 1769 году, в книге: Исторические путешествия. Извлечения из мемуаров и записок иностранных и русских путешественников по Волге в XV-XVIII вв. — Сталинград. Краевое книгоиздательство. 1936 г.
↑ 12Чехов А. П. Сочинения в 18 томах // Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1978 год — том 14/15. (Из Сибири. Остров Сахалин), 1891-1894. — стр.205
↑ 12Д. С. Мережковский. Стихотворения и поэмы. Новая библиотека поэта. Большая серия. — СПб.: Академический проект, 2000 г.
↑ 123В. Нарбут. Стихотворения. — М.: Современник, 1990 г.
↑ 12Краснов П.Н. «От двуглавого орла к красному знамени»: В двух книгах. Книга 2. Москва, «Айрис-пресс», 2005 г.
↑ 123456Н. Кузнецов. Рецензия на книгу: В. Н. Сукачев, проф. Экскурсия на торфяное болото. — М: «Природа», 1923 г.
↑ 12Маяковский В.В. Полное собрание сочинений в тринадцати томах. — Москва, «ГИХЛ», 1955-1961 гг.
↑ 12Пришвин М. М. «Дневники. 1928-1929». ― М.: Русская книга, 2004 г.
↑Чехов А. П. Сочинения в 18 томах // Полное собрание сочинений и писем в 30 томах. — М.: Наука, 1978 год — том 14/15. (Из Сибири. Остров Сахалин), 1891-1894. — стр.145
↑Вронский Б. И. По таёжным тропам: Записки геолога. — Магадан: Кн. изд-во, 1960 г.
.jpg)
Статья в Википедии
Медиафайлы на Викискладе
