Царь-трава́ (или раздельно Царь трава́) — народное название многих травянистых растений, поражающих каким-либо из своих качеств, например: «царским» размером, причудливостью и красотой цветка, силой воздействия или непривычным, резко выделяющимся внешним видом вообще.[1]
Царь-трава в коротких цитатах
Будучи солнечнымъ зноемъ и отъ лазанія по буераку утомлены, возвратилися въ городъ, и расправляя собранныя вещи, имѣли случай узнать употребленіе Царя травы между Владирскою чернью. Дворница, старуха пожилая <...> взяла Царь траву, и называя ее земнымъ сокровищемъ, отрадою болящихъ, и проч: вознамѣрилася быть нашимъ Иппократомъ. Ето Царь трава, продолжала она, трава надъ травами, угодная во многихъ болѣзняхъ, отъ утробы, водяной болѣзни, отъ матки когда она засядетъ въ горлѣ; отъ паралича, отъ всякой нечисти.[2]
Царь трава имѣла такія же похвалы, какъ и отъ Владимирской врачебницы. Чемерика (Veratrum album), уже въ то время отцвѣтшая, почти въ равномъ достоинствѣ по лечебнику нашего врача была съ Царемъ травою.[2]
...кто хочет дьявола видеть или еретика, то ту траву пей и корень освяти водою и положь в церковь на престол и как минет 40 дней и ты носи при себе и узришь воздушных и водяных демонов, а кто хочет мельницу ставить — держи при себе — вода стоит, где хочешь, или церковь ставить — положь на землю ту, а как ранят человека и приложи, и та трава именуется во многих травах царь-трава.[3]
— Сергей Максимов, из книги «Лесная глушь» (том 1), 1859
К числу верований о приворотных средствах принадлежит очень странное о траве «симтарине», которую называли во травах царь трава о шести листах: «Первый синь, другой червлен, третий желт, а четвертый багров; а брать вечером на Иванов день...»[4]
— Николай Костомаров, «Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях», 1860
Как громовые стрелы небесные гонят темных бесов в преисподнюю, так и царь-трава могучей своей силою далеко прогоняет силу нечистую...[5]
— Павел Мельников-Печерский, «В лесах» (книга вторая), 1874
Мне рассказывали об одной семье в Ярославской губернии, которая состояла из 30 взрослых членов и 30 малолетних и жила под деспотическим управлением стодвадцатилетнего деда. <...> Старик обедал с детьми и садился в конце стола с плетью в руке, шалун и ослушник тут же получал воздаяние. <...> Такое деспотическое воспитание оставило по себе память в народном названии растения «дедовник», которое <...> также называется <...> царь-травой.[6]
— Григорий Потанин, «Никольский уезд и его жители», 1876
Коснись травы, дыханье затая.
Коснёшься в ней глубинной благодати.
Твои — цветы, коль Царь-Трава твоя.[7]
Царь-траву тоже выкопала... Жаль только, что росток больно мал! Все же с ней не страшно никакое наваждение бесовское...[8]
— Александр Кондратьев, «На берегах Ярыни. Демонологический роман», 1930
Надеясь на выкопанные с корнем стебли царь-травы, прогонявшей все силы бесовские, старая Праскуха шла потихоньку к Круглой Поляне, когда над головою ее пронесся, качая вершины, вихрь, а по лесу послышались хохот и треск.[8]
— Александр Кондратьев, «На берегах Ярыни. Демонологический роман», 1930
Считают, что название борец произошло от употребления аконита на отраву для крупных зверей — волков, медведей, рысей. В народе называли это растение царь-зелье, царь-трава...[9]
— Светлана Курганская, «Акониты», 2003
На Руси считалось, что петров крест приносит удачу. А какими яркими эпитетами наградил его народ! Скрытый чешуйчатник, потаённица, царь-трава.[10]
— Наталья Василенко, «Нахлебники, приспособленцы и просто красавцы», 2009
Безусловный интерес представляют и выражения, которыми пользовалась владимирская знахарка в своем рассказе о царь-траве. Первая фраза, с которой старуха начинает разговор («И золото в руках незнающего грязь!») относится еще ко всей копенке трав, собранной Лепехиным.[11]
— Александра Ипполитова, «Поверья о царских растениях в устной и рукописной традиции», 2009
...особый статус царь-травы подчеркнут не только функционально (в наделении растения лечебными свойствами), но и вербально: в сравнении с золотом, а также в именовании растения «травой над травами», «земным сокровищем», «отрадою болящих».[11]
— Александра Ипполитова, «Поверья о царских растениях в устной и рукописной традиции», 2009
...в руках незнающего (это слово здесь терминологично: имеется в виду человек, не обладающий эзотерическим знахарским знанием, о чем, по всей видимости, не подозревал Лепехин), каковым в глазах знахарки являлся Лепехин, золото превращается в грязь — то есть царь-трава теряет свои чудесные свойства.[11]
— Александра Ипполитова, «Поверья о царских растениях в устной и рукописной традиции», 2009
Царь-трава в научной и научно-популярной литературе
Свойства аконита нашли отражение во многих народных названиях. Считают, что название борец произошло от употребления аконита на отраву для крупных зверей — волков, медведей, рысей. В народе называли это растение царь-зелье, царь-трава, волкобойник, волчий корень.[9]
— Светлана Курганская, «Акониты», 2003
Густой завесой суеверий окутан петров крест. По древним поверьям, это растение обладает магическими свойствами для защиты от тёмных сил. Его использовали при поиске заговорённого клада, зашивали в ладанки вместе с чабрецом, чтобы уберечься от злых духов. На Руси считалось, что петров крест приносит удачу. А какими яркими эпитетами наградил его народ! Скрытый чешуйчатник, потаённица, царь-трава.[10]
— Наталья Василенко, «Нахлебники, приспособленцы и просто красавцы», 2009
Царь-трава в публицистике и документальной литературе
Между растѣніями въ семъ буеракѣ преимуществовала называемая Царь трава или большой прикрытъ (Aconitum Lycoctonum) и Чижовникъ или ракитникъ, (Cytisus hirsutus)...[2]
Есть трава именем глава Адамова, растет возле сильных раменных болот кустиками по пяти и по шести и по десяти листов вместе, высотою в пядь, цвет багров, иной рудожелт, а как расцветет — ино вельми хорош кукшинцами, всяким видом, и ту траву рвать с крестом Христовым и говори: «Отче наш» и псалом, а кто не имеет грамоты, да сотворит 300 молитв Иисусовых, и принеси ту траву в дом свой и который человек порчен да пьет — здрав будет, а кто хочет дьявола видеть или еретика, то ту траву пей и корень освяти водою и положь в церковь на престол и как минет 40 дней и ты носи при себе и узришь воздушных и водяных демонов, а кто хочет мельницу ставить — держи при себе — вода стоит, где хочешь, или церковь ставить — положь на землю ту, а как ранят человека и приложи, и та трава именуется во многих травах царь-трава.
Вот те три великие, заповедные, зачурованные от непосвященного глаза тайны, без которых не смеет умереть ни один доточник, ни одна знахарка, не передавши ее при приближении смертного часа кому-нибудь из Приспешников и притом при смертной клятве на родных и знаемых, на кровных родителей, на свою утробу богодатную, на свои кости от ребра Адамова.[3]
— Сергей Максимов, из книги «Лесная глушь» (том 1), 1859
В одном из травников XVII века подобное приворотное свойство приписывается нескольким травам... <...> К числу верований о приворотных средствах принадлежит очень странное о траве «симтарине», которую называли во травах царь трава о шести листах: «Первый синь, другой червлен, третий желт, а четвертый багров; а брать вечером на Иванов день, сквозь золотую гривну или серебряную; а под корнем той травы человек, и трава та выросла у него из ребр. Возьми человека того, разрежь ему перси, вынь сердце. Если кому дать сердца того человека, изгаснет по тебе. Если муж жены не любит, возьми голову его и поставь против мужа, — только что увидит, будет любить пуще прежнего. Десная рука его — добро; если которая жена мужу не верна или муж жене, стерши мизинным перстом, дай пить».[4]
— Николай Костомаров, «Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях», 1860
Мне рассказывали об одной семье в Ярославской губернии, которая состояла из 30 взрослых членов и 30 малолетних и жила под деспотическим управлением стодвадцатилетнего деда.
Вся семья помещалась в одном деревянном доме; сыновья занимались торговлей под строгим контролем главы семьи; сын не смел купить своей жене даже пряника, он докладывал о своем желании отцу, и тот покупал разом для всех снох ситцу или платков непременно одинаковой ценности. Обедали в три стола: первый стол — мужики, второй — бабы, третий — дети. Старик обедал с детьми и садился в конце стола с плетью в руке, шалун и ослушник тут же получал воздаяние. Конечно, при таком воспитании дети должны очень поздно развиваться; мужчина лет тридцати, женатый, имеющий детей, при таких порядках знает только отвезти проданный отцом хлеб по назначению и вообще исполнять только приказания, не имея права ни располагать работы по своему усмотрению, ни распорядиться имуществом. Такое деспотическое воспитание оставило по себе память в народном названии растения «дедовник», которое своими колючками кровавит руки жнецов и которое также называется татарником, мордовником и царь-травой.[6]
— Григорий Потанин, «Никольский уезд и его жители», 1876
Вотъ, напр. его рассказы о народномъ врачевствѣ и знахарствѣ. — Во время пребывания во Владимiрѣ путешественники между прочимъ набрали травы, называемой «царь-трава» или большой прикрытъ.[12]
— Александр Пыпин, «Исторія русской этнографіи», 1890
...цветок аконит, царь-трава, прикрыш-трава. По преданию, это растение выросло из пены, падавшей изо рта пса Цербера, когда Геракл тащил его из преисподней. От дневного света пёс пришел в ужас. Это растение отгоняет нечистую силу. «Как громовые стрелы небесные гонят темных бесов в преисподнюю, так и царь-трава могучей силой далеко прогоняет силу нечистую».[13]:16
— Вера Соловьёва, «Флоромансия», 2003
По лечебникам XVII в. известны тексты о растении семитар, носящем в отдельных списках названия царь-трава, трава царь, царь симитарим. В лечебнике конца XVIII в. собрания РГБ имеется описание травы король.[11]
— Александра Ипполитова, «Поверья о царских растениях в устной и рукописной традиции», 2009
Одно из самых ранних свидетельств о применении царь-травы (в данном случае аконит Aconitum lycoctonum L.) оставил адъюнкт Академии наук И.И. Лепехин в своих «Дневных записках» путешествия по России в 1768-1769 гг. Согласно И.И. Лепехину, царь-трава была хорошо знакома знахарям г. Владимира...
Приблизительно так же хвалил И.И. Лепехину царь-траву один отставной офицер в г. Арзамасе (к сожалению, И.И. Лепехин не привел описания своего разговора с офицером об этом растении).
Из слов знахарки ясно, что царь-трава считалась своего рода панацеей. Лечебная сила растения подчеркнута тем, что о нем сразу говорится: «угодная во многих болезнях»; а далее следует перечень разнообразных и тяжелых заболеваний, который, вероятно, приведен И.И. Лепехиным не полностью (Лепехин поссорился со знахаркой и та перестала рассказывать). Кроме того, Лепехин вероятно опустил и другие, нелечебные функции, из которых упомянуто только одно апотропейное свойство: «от всякой нечисти».
Безусловный интерес представляют и выражения, которыми пользовалась владимирская знахарка в своем рассказе о царь-траве. Первая фраза, с которой старуха начинает разговор («И золото в руках незнающего грязь!») относится еще ко всей копенке трав, собранной Лепехиным. Но тот факт, что сразу после этого знахарка вынимает из копенки царь-траву, позволяет предположить, что старуха имела в виду именно это растение.[11]
— Александра Ипполитова, «Поверья о царских растениях в устной и рукописной традиции», 2009
Таким образом, особый статус царь-травы подчеркнут не только функционально (в наделении растения лечебными свойствами), но и вербально: в сравнении с золотом, а также в именовании растения «травой над травами», «земным сокровищем», «отрадою болящих». При этом важно, что оценить силу царь-травы, по мнению знахарки, мог не каждый — в руках незнающего (это слово здесь терминологично: имеется в виду человек, не обладающий эзотерическим знахарским знанием, о чем, по всей видимости, не подозревал Лепехин), каковым в глазах знахарки являлся Лепехин, золото превращается в грязь — то есть царь-трава теряет свои чудесные свойства.[11]
— Александра Ипполитова, «Поверья о царских растениях в устной и рукописной традиции», 2009
Царь-трава в мемуарах, письмах и дневниковых записях
Будучи солнечнымъ зноемъ и отъ лазанія по буераку утомлены, возвратилися въ городъ, и расправляя собранныя вещи, имѣли случай узнать употребленіе Царя травы между Владирскою чернью. Дворница, старуха пожилая, которая въ городѣ, какъ мы послѣ спровѣдали, за сродницу Эскулапову почиталася, увидя копенку травъ, спрашивала у насъ, на какую потребу мы травы собираемъ? Но какъ мы ей отвѣтствовали, что мы никакого другаго къ тому предмета, кромѣ любопытства, не имѣемъ, и силы сихъ травъ не разумѣемъ? то она столь была ободрена нашимъ отвѣтомъ; что не оставила и похулить нашего предмета, и возгордяся своимъ знаніемъ сказала: и золото въ рукахъ незнающаго грязь. По томъ взяла Царь траву, и называя ее земнымъ сокровищемъ, отрадою болящихъ, и проч: вознамѣрилася быть нашимъ Иппократомъ. Ето Царь трава, продолжала она, трава надъ травами, угодная во многихъ болѣзняхъ, отъ утробы, водяной болѣзни, отъ матки когда она засядетъ въ горлѣ; отъ паралича, отъ всякой нечисти. Я бы безъ сумнѣнія навелъ страхъ читателю, естьли бы привелъ здѣсь толкованія почтенной нашей бабушки на помянутыя болѣзни. Но какъ бабушка начала на своемъ безмѣнѣ развѣшивать пріемы, то и у насъ стали волосы дыбомъ, и вышедъ изъ терпѣнія, осмѣлилися попротивурѣчить Ескулаповой сродственницѣ. Споръ нашъ съ начала обоюду былъ нарочито горячъ; но бабушка скоро опешила. Одержанная нами побѣда весьма была намъ непріятна: ибо никто болѣе бабушку къ разговору склонить не могъ, и мы нашею неосторожностію лишилися случая испытать сокровенная Владимирской врачебницы.[2]
Оказывая желаніе быть соучастниками его премудрости, безъ дальнаго прошенія Брамарбазъ обѣщалъ намъ открыть сокровенная своего наслѣдственнаго лечебника: и такъ пошли мы съ нимъ за городъ по Алаторской дорогѣ. <...> Колюка (Carlina vulgaris), въ великомъ множествѣ по пригоркамъ растущая, подала къ тому поводъ. Траву сію, продолжалъ онъ, должно знать всякому военному и проѣзжающему человѣку. Дымомъ ея когда окуришь ружье, то никакой колдунъ его заговорить не можетъ. Царь трава имѣла такія же похвалы, какъ и отъ Владимирской врачебницы. Чемерика (Veratrum album), уже въ то время отцвѣтшая, почти въ равномъ достоинствѣ по лечебнику нашего врача была съ Царемъ травою. Корень ея весьма полезенъ.[2]
А вот и седьмая трава нам надобная — это царь-трава.[14] Как громовые стрелы небесные гонят темных бесов в преисподнюю, так и царь-трава могучей своей силою далеко прогоняет силу нечистую... Вот и все семь трав, что пригодны к утолению скорби Марьи Гавриловны... Отломи от каждой по кусочку — да не забудь — с молитвой и, перекрестясь, зашей, как я сказывала...[5]
— Павел Мельников-Печерский, «В лесах» (книга вторая), 1874
Праскуха пошла дальше, недалеко от опушки, покачивая головою и сама с собой разговаривая:
— Плакун-трава у меня есть; еще с вечера на лугу выкопала. С нею можно и всякую другую рвать. Царь-траву тоже выкопала... Жаль только, что росток больно мал! Все же с ней не страшно никакое наваждение бесовское... Сон-травы нарвала. До сих пор пальцы от нее слипаются.[8]
— Александр Кондратьев, «На берегах Ярыни. Демонологический роман», 1930
Какая-то лесная мелкая нечисть, прикинувшись корнем, сунулась ему под ноги. Сеня споткнулся и, падая, ударился головою о пень. Не один, а несколько огненно-красных цветов вспыхнули внезапно внутренним светом в потемневших глазах потерявшего сознание Сени. Надеясь на выкопанные с корнем стебли царь-травы, прогонявшей все силы бесовские, старая Праскуха шла потихоньку к Круглой Поляне, когда над головою ее пронесся, качая вершины, вихрь, а по лесу послышались хохот и треск.
— Ишь, развозились, окаянные! Нет им стыда в Иванову ночь! — недовольно проворчала старуха и пошла дальше...[8]
— Александр Кондратьев, «На берегах Ярыни. Демонологический роман», 1930
Царь-трава в стихах
Чтоб с Царь-Травы взять чем она богата, И тайное в ней восприять добро, Её повинен пронимать сквозь злато, Иль в круге досягнуть сквозь серебро.
Ту Царь-Траву не всяк, кто ищет, встретит,
А кто её нечаянно найдёт,
Как бы берёзку тонкую заметит,
Вдруг нет её, и где, ищи хоть год.[7]
Царь-трава или дигита́лис — одно из народных названий наперстянки (лат.Digitális), чрезвычайно обильно цветущего и весьма крупного растения из семейства подорожниковых.[17]
Кроме того, Николай Анненков в своём Ботаническом словаре 1878 года приводит ещё несколько дополнительных (возможно, частью региональных) значений царь-травы:
↑Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. — Том XXXVIIa (1903 г.) Из статьи Царь-трава.
↑ 123456И. И. Лепёхин. Дневныя записки путешествія доктора и Академіи Наукъ адъюнкта Ивана Лепехина по разнымъ провинціямъ Россійскаго государства, 1768 и 1769 году, в книге: Исторические путешествия. Извлечения из мемуаров и записок иностранных и русских путешественников по Волге в XV-XVIII вв. — Сталинград. Краевое книгоиздательство. 1936 г.
↑ 12Максимов С. В. Избранное. Подготовка текста, сост., примеч. С. И. Плеханова. — М.; Сов. Россия, 1981 г.
↑ 12Собрание сочинений Н. И. Костомарова в 8 книгах, 21 т. Исторические монографии и исследования. СПб., Типография М.М.Стасюлевича, 1904. Кн. 8, Том 19.
↑ 123П. И. Мельников-Печерский. Собрание сочинений. — М.: «Правда», 1976 г.
↑ 12Г. Н. Потанин. Никольский уезд и его жители. — Санкт-Петербург: «Древняя и новая Россия» (сборник), том 3 за 1876 г. — С. 136-169
↑ 12Бальмонт, К. Д. Ясень. Видение Древа; вступ. ст. Н. А. Молчановой; — М.: Издатель Епишева О. В., 2015 г. — С. 69
↑ 1234А. Кондратьев. Голова Медузы. Избранные рассказы. Том 1. — М.: Алконост, 2016 г.
↑ 123Наталья Василенко, «Нахлебники, приспособленцы и просто красавцы», — М., «Наука и жизнь». № 8, 2009 г.
↑ 123456Ипполитова А. Б. Фольклор и постфольклор: структура, типология, семиотика. «Та трава есть царь во всех травах...» Поверья о царских растениях в устной и рукописной традиции.
↑Пыпин А. Н. Исторія русской этнографіи: Общій обзоръ изученій народности и этнографія великорусская (в 4 т.). — СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1890-1892 г.
↑Соловьёва В. А. Флоромансия (Цветочные гадания). — СПб., Нева, 2003 г. — 128 с.
↑Царь-трава, иначе купальница – Ranunculus acris. (прим. от авт.)
Наперстянка
.JPG)
