Шипо́вник (лат.Rōsa) — титульный род растений семейства Розовые (лат.Rosaceae), насчитывающий от трёхсот до пятисот видов (не считая гибридов, сортов и культурных форм, число которых находится в диапазоне от 10 до 50 тысяч). Шиповник имеет множество культурных форм, разводимых под названием Роза. Розой в ботанической литературе часто называют и сам шиповник. На территории России в диком виде произрастает около полусотни видов шиповника.
Вместе с тем, в русском языке шиповником называют далеко не все виды рода. Как правило, это дикорастущие колючие кустарники, основная черта которых — колючесть. Чаще всего под этим названием имеют в виду Шиповник собачий (лат.Rosa canina), войлочный, повислый, волосистый и розу морщинистую. Название «шиповник» имееет массу местных вариантов: «шипок», «шипица», «шипец», «шипичник», «шипишник», «шиповный цвет», «шупшина», все они происходят от шип — «стрела, остриё, колючка».
Шиповник в афоризмах и кратких цитатах
Крыльцо было обвито цветущим шиповником, здесь же висел и маленький колокол.
Шиповник тоже хвалил себя: «Я тоже самое лучшее творение земли: Человек вдыхал аромат цветов, и из этого дыхания земли создан я ― шиповник, и скоро я зацвету розовыми цветами».[1]
— Антон Сорокин, «Роза красная», 1920
В собранном мною гербарии имеется даурский шиповник (Rosa cianurica Pall.), лишённый шипов, с опущенными мелкими листочками и с цветами средней величины...[2]
...в темно-зеленой дремучести елочек нет-нет и вспыхнут ясные розетки шиповника. Подрастая, ёлка задушит его в своих колючих объятиях, уморит под мрачным, холодным пологом, но пока есть возможность цвести, он цветет, и даже пчелы, откуда ни возьмись, прилетают к нему в дни цветения.[5]
Шиповник здесь особенный ― стелющийся, густой и мягкий; ягоды к осени буреют и, словно крупный ранет, осыпают кусты. Бабы прозвали их курильскими яблоками.[6]
— Анатолий Ткаченко, «В заливе измены», 1961
Посмотрели на могилу Пастернака, она вся в белых цветах шиповника...[7]
Шиповник на вкус оказался чуть кисловат, полон мякоти, и волосистые семечки было очень легко выплевывать. Насколько хватал глаз тянулся этот шиповник.[10]
Шиповника на Колыме пропасть — горного, низкорослого, с лиловым мясом ягод. А нам, в наше время, запрещали подходить к шиповнику во время работы, стреляли даже в тех и убивали, кто хотел съесть эту ягоду, плод, вовсе не зная об её целительной сущности. Конвой охранял шиповник от арестантов.
Цветет сирень в бывших палисадниках. На бровках траншей, где лилась кровь, полыхают красные цветы шиповника. Огороды, где столько раз проходили безуспешные атаки и где полегли наши полки, заросли красным иван-чаем.[11]
— Николай Никулин, «Воспоминания о войне», 1975
Шиповник в научно-популярной прозе и публицистике
В настоящих малороссийских селениях редко не найдёшь около галерейки хотя крошечного палисадника с мальвами (их зовут весьма выразительно ро́жами), подсолнухами, ноготками, шиповником и прочими незатейливыми растениями.
В собранном мною гербарии имеется даурский шиповник (Rosa cianurica Pall.), лишённый шипов, с опущенными мелкими листочками и с цветами средней величины; розовая иволистная таволожка (Spiraea salicifolia L.), образующая вместе с леспедецей (Lespedeza bicolor Turcz.) густые заросли. Тут же можно было видеть серебристо-белые пушки ломоноса (Clematis intricata Bunge) с мелкими листьями на длинных черешках, отходящих в сторону от стебля; крупный раскидистый гречишник (Polygonum divaricatum L.), обладающий изумительной способностью приспосабливаться и процветать во всякой обстановке, изменяя иногда свой внешний вид до неузнаваемости...[2]
Среди подлеска я заметил багульник. Он рос здесь слабо, листья его были мелкие и запах не так силён, как в других местах, вдали от моря. По берегу виднелись кусты шиповника, но уже лишённые листвы. Не менее интересной является рябина: это даже не куст, а просто прутик, вышиною не более метра с двумя-тремя веточками и безвкусными, водянистыми, хотя и крупными плодами.[12]
«Вот и лето пришло!» ― говорят сибиряки, когда во второй половине июня в тайге, на опушках, по вырубкам и просекам, вдоль дорог расцветает шиповник. Его душистые розовые цветы густо облепляют куст, яркими живописными пятнами расцвечивают заросли лиственницы и берёзовое мелколесье. Ведь шиповник ― это та же роза, только дикая… В Сибири, на севере Иркутской области, растет самый северный дикий шиповник ― иглистый. Славится он еще и другим: из всех видов шиповника в его плодах больше всего витамина С. Это проявление удивительной закономерности <...>. Оказалось, что содержание этого витамина тем больше, чем севернее растет шиповник. Если на Алтае в 100 г сухих ягод шиповника до 1523 мг аскорбиновой кислоты, то в Ханты-Мансийском национальном округе ― до 1939 мг, то есть почти в полтора раза больше. Кажется, будто сама природа стремится прийти на помощь людям, которые в условиях сурового сибирского севера испытывают особенный недостаток витаминов.[9]
Липа рядом с осиной, сосенка возле черемухи, клён посреди орешника… А в темно-зеленой дремучести елочек нет-нет и вспыхнут ясные розетки шиповника. Подрастая, елка задушит его в своих колючих объятиях, уморит под мрачным, холодным пологом, но пока есть возможность цвести, он цветет, и даже пчелы, откуда ни возьмись, прилетают к нему в дни цветения. Необыкновенна живопись леса в те весенние дни, когда перепутываются и соседствуют рядом разные изобразительные средства: как видно, природа не заботится о том, чтобы выдержать все в одном жанре и стиле, она хорошо знает, что все, что бы она ни делала весной, все будет прекрасно, от всего не оторвешь глаз.[5]
Однако, необходимо знать и постоянно помнить, что тис очень ядовитое растение, кроме... ярко-красных присемянников-ариллусов, называемых тисовыми ягодами ― их охотно поедают птицы. Далеко не все местные древесные растения предпочитают расти в составе густых лесов. Среди них немало и таких, которые образуют разрежённые заросли; особенно много их в прибрежной зоне. Как, например, местные виды боярышника: боярышник пятипестичный с крупными чёрными плодами и боярышник мелколистный с мелкими яркокрасными плодами. Изредка, там же, растёт и шиповник ― дикая роза; чаще всего это роза собачья. Плоды боярышника и шиповника обладают ценными лечебными свойствами. А вот мелкие чёрные в плоских щитках плоды свидины южной, не смотря на их ежегодное обилие, совершенно несъедобны.[13]
— Юрий Карпун, «Природа района Сочи», 1997
Шиповник в мемуарах и дневниковой прозе
Прекрасный, уже совсем тёплый день. Дубы возле chaumière уже сплошь в бледно-зелёных мушках. Всё меняется с каждым днём. Уже распускается листва на безобразных кулаках 2 деревьев на площадке. Цветёт сирень, глицинии... (Ялта, Пасха...). <...>
Ходил по саду — заросла уже высокой травой вторая (от нижней дороги) площадка. Всё еще цветёт бледно-розовыми, лёгкими, нежными, оч. женств. цветами какого-то особого сорта вишня, цветут 2 корявых яблонки белыми (в бутонах тоже розоватыми) цветами. Ирисы цветут, нашёл ветку шиповника цветущую (лёгкий алый цвет с жёлтой пыльцой в середине), какие-то цветы, вроде мака — легчайшие, но яркого оранжевого цвета... Сидел на плетёном разрушающемся кресле, смотрел на лёгкие и смутные как дым горы за Ниццей... Райский край!
Приедем из города в карбасе. Кругом шиповник цветет, благоухает. Надышаться, наглядеться не можем. У воды на белых песках чайки ребят петь учат, а взводеньком выполаскивает на песок раковицы-разиньки. <...>
Потом здесь была портовая таможня. Отсюда к морю берег густо зарос шиповником; когда он цветет, на набережных пахнет розами. Набережные покрыты кудрявой зеленью. Тут березы шумят, тут цветы и травы сажены узорами. <...>
Миша захотел украсить место, где строят корабли. Мы начали выкапывать в лесу кусты шиповника и садить на корабельном берегу. На другое лето садик стал цвести.
Я давно уехал из родного города. Но недавно получил письмо от Михаила Ласкина. В письме засушенные лепестки шиповника. Старый друг мне пишет: «Наш шиповник широко разросся, и, когда цветет, весь берег пахнет розами».[14]
Утро сырое. Вчера Маша с Олей провели тотальный сбор земляники в неверных промежутках между накрапамидождика. Я только отсадил две части от куста белого шиповника ― одну так-сяк, а другую совсем грубо ― вряд ли вытянет, хотя погода самая такая… Маша до двух часов ночи сидела над плитой ― варила ягоды. С утра пошел в лес, посмотреть ― нет ли грибов, видел только лжеопенки.[15]
Потом начался мшаник. Он был кочковатый, кочки переплетены стелющейся берёзкой. Выше березки начинались сплошные заросли шиповника, и ягоды на нем висели длинные и большие. Подлесок казался красным от этих ягод. Кое-где были кусты смородины. <...>
Если искать первопричину… Все началось с шиповника… Проплывая мимо обрыва, я заметил огромные даже для этих мест заросли шиповника. Я пристал к берегу, привязал лодку к камню и полез наверх по плотному, спрессованному галечнику. Вдоль Реки дул упрямый ветер. Шиповник на вкус оказался чуть кисловат, полон мякоти, и волосистые семечки было очень легко выплевывать. Насколько хватал глаз тянулся этот шиповник. Я привстал на цыпочки, чтобы прикинуть это изобилие, и в просвете кустарника увидел лобастую голову с дремучими глазками. Медведь коротко и как-то утробно рявкнул.[10]
Вокруг дворца как высокая ограда выросла живая изгородь из шиповника, и что ни год, то выше, так что скоро закрыла весь дворец, и прохожие не могли уже его видеть; не видать стало и флагов, развевавшихся на башнях. По всей стране прошла молва, что царевна Шиповник — так была прозвана спящая красавица — уснула волшебным сном. Много приходило и приезжало молодых царевичей, и хотелось им, во что бы ни стало, пробиться сквозь изгородь и войти во дворец; но все их хлопоты были напрасны: крепкие ветви шиповника переплелись как могучие руки, и горемычные юноши, повиснув на чудовищных шипах, погибали ужасною смертью.
Так прошло много лет. Случилось, что некоторый храбрый и великодушный царевич из чужой земли заехал в то государство, где находился спящий дворец. Разговорился царевич с одним стариком, а тот и порассказал ему о живой изгороди из шиповника и божился, что там, позади изгороди, стоит дворец, а во дворце спит чудная красавица, царевна Шиповник, и вместе с нею спит царь с царицею и со всем своим двором. Кроме того, старик слыхал от своего дедушки, что много съезжалось сюда царевичей, и что они пробовали пробиться сквозь этот забор, но все повисли на чудовищных шипах и так погибали там злою смертью. Но добрый старик мог давать вволю советов, а храбрый царевич и слушать не хотел.
— Ну, меня этим не напугаешь; я пойду во дворец и увижу красавицу-царевну.
Как ни отговаривал старик царевича, тот всё-таки поставил на своём.
Случилось, что именно в тот день кончилось сто лет, и наступило то время, когда царевна Шиповник должна проснуться. Когда царевич подошёл к непроходимой изгороди — вдруг терновник и шипы превратились в такое множество самых чудесных цветов, что и перечесть нельзя, и цветы сами собою раздвинулись и дали дорогу царевичу; а когда он прошёл, цветы опять сомкнулись, и тогда явилась пред его глазами самая цветущая изгородь; он пошёл дальше.[16]
Вот перед ними домик, выстроенный из древесной коры и ветвей. Высокая лесная яблоня осеняла его своей зеленью и словно собиралась высыпать ему на крышу всю свою благодать плодов. Крыльцо было обвито цветущим шиповником, здесь же висел и маленький колокол. Не его ли это звон доносился до города?
Мы пошли или, лучше сказать, я привел её к тому месту, с которого услышал, час назад, топот коня и их разговор. Тут, вблизи густого вяза, была скамья, иссеченная в огромном цельном камне, вокруг которого обвивался плющ и росли полевой жасмин и шиповник.
— Тебе хочется видеть золотые плоды? — сказало Лето. — Любуйся! — Он махнул рукою — и леса запестрели красноватыми и золотистыми листьями. Вот было великолепие! На кустах шиповника засияли огненно-красные плоды, ветви бузины покрылись крупными тёмно-красными ягодами, спелые дикие каштаны сами выпадали из тёмно-зелёных гнёзд, а в лесу вторично зацвели фиалки.
В один день, и почти сам не помня как, он забрёл на кладбище, на котором похоронили Лизу, и отыскал её могилку. Ни разу с самых похорон он не был на кладбище; ему всё казалось, что будет уже слишком много му́ки, и он не смел пойти. Но странно, когда он приник на её могилку и поцеловал её, ему вдруг стало легче. Был ясный вечер, солнце закатывалось; кругом, около могил, росла сочная, зелёная трава; недалеко в шиповнике жужжала пчела; цветы и венки, оставленные на могилке Лизы после погребения детьми и Клавдией Петровной, лежали тут же, с облетевшими наполовину листочками. Какая-то даже надежда в первый раз после долгого времени освежила ему сердце. «Как легко!» — подумал он, чувствуя эту тишину кладбища и глядя на ясное, спокойное небо. Прилив какой-то чистой безмятежной веры во что-то наполнил ему душу. «Это Лиза послала мне, это она говорит со мной», — подумалось ему.
Ни души! Славно дышится! Прозрачен и мягок воздух! Снова я слышу ласку Весны, и согласно поют соловьи, и ритмично качаются лиловые ветки сирени! Век сидел бы здесь, в этом очаровательном уединении, век смотрел бы на это безмятежное небо, на эту нежную зелень акации, распускающуюся почку шиповника…
Ещё, и ещё в синюю бездну дня, полную жарких, жестоких блесков, кинула зычные блики целебеевская колокольня. Туда и сюда заёрзали в воздухе над нею стрижи. А душный от благовонья Троицын день обсыпал кусты лёгкими, розовыми шиповниками. И жар душил грудь; в жаре стекленели стрекозиные крылья над прудом, взлетали в жар в синюю бездну дня, — туда, в голубой покой пустынь. Потным рукавом усердно размазывал на лице пыль распаренный сельчанин, тащась на колокольню раскачать медный язык колокола, пропотеть и поусердствовать во славу Божью. И ещё, и ещё клинькала в синюю бездну дня целебеевская колокольня; и юлили над ней, и писали, повизгивая, восьмёрки стрижи.[17]
И умер он. Но вырос лопух с хорошими листьями, выросла трава, вырос репей, изо рта ― терновник, крапива росла из впадины глаз, а из впадины носа вырос шиповник. И его жизнь была в этих растениях. Крапива говорила: «Я выросла из глаз, из самого лучшего, что есть на земле, и потому я самое лучшее творение земли, и только я имею право на существование». Терновник, выросший из языка, говорил: «Я вырос из языка человека, а что есть лучшего на земле как язык, языком соединены страны, государства и народы и семьи. Я ― терновник, самое лучшее создание земли, происходящее из языка человека». Шиповник тоже хвалил себя: «Я тоже самое лучшее творение земли: Человек вдыхал аромат цветов, и из этого дыхания земли создан я ― шиповник, и скоро я зацвету розовыми цветами».[1]
— Антон Сорокин, «Роза красная», 1920
Мне хочется крикнуть: «Остановитесь! Чем цветёт тот куст, откуда вылетел непрочный и опрометчивый мотылёк вашей улыбки? Какого чувства этот куст? Розовый шиповник грусти или смородина мелкого тщеславия? Остановитесь! Вы нужны мне...» ..я хочу собрать вокруг себя множество.[3]
На кочках леденел невысокий горный шиповник, тёмно-лиловые промороженные ягоды были аромата необычайного. Ещё вкуснее шиповника была брусника, тронутая морозом, перезревшая, сизая... На коротеньких прямых веточках висели ягоды голубики ― яркого синего цвета, сморщенные, как пустой кожаный кошелёк, но хранившие в себе тёмный, иссиня-черный сок неизреченного вкуса. Ягоды в эту пору, тронутые морозом, вовсе не похожи на ягоды зрелости, ягоды сочной поры. Вкус их гораздо тоньше. <...>
Баночка Рыбакова наполнялась слишком медленно, ягоды становились все реже и реже, и незаметно для себя, работая и собирая ягоды, мы придвинулись к границам зоны — вешки повисли над нашей головой.
— Смотри-ка, — сказал я Рыбакову, — вернемся.
А впереди были кочки с ягодами шиповника, и голубики, и брусники… Мы видели эти кочки давно. Дереву, на котором висела вешка, надо было стоять на два метра подальше.
Рыбаков показал на банку, ещё не полную, и на спускающееся к горизонту солнце и медленно стал подходить к очарованным ягодам.
Сухо щёлкнул выстрел, и Рыбаков упал между кочек лицом вниз.[4]
Цинга была повсеместно, и стланик был единственным средством от цинги, одобренным медициной. Вера всё превозмогает, и, хотя впоследствии была доказана полная несостоятельность этого «препарата» как противоцинготного средства и от него отказались, а витаминный комбинат закрыли, в наше время люди пили эту вонючую дрянь, отплёвывались и выздоравливали от цинги. Или не выздоравливали.
Или не пили и выздоравливали. Везде по свету была тьма шиповника, но его никто не заготовлял, не использовал как противоцинготное средство — в московской инструкции ничего о шиповнике не говорилось. (Через несколько лет шиповник стали завозить с материка, но собственной заготовки, сколько мне известно, так никогда и не было налажено.)
Представителем витамина C инструкция считала только хвою стланика.[4]
За кустами тяжелолистого шиповника, у калитки, еле различимо виднеются две фигуры. «Кто бы это?» Кирилл идет быстрее, фигуры пригибаются, ручьем шелестит песок, и смутные тени вырастают поодаль, у забора. Слышится тихий говор мужчины и едва сдавливаемый девичий смех. «Марийка, ах, шельма!» ― ворчит Кирилл и нарочито громко, чтобы заявить о себе, хлопает калиткой. Сильно, вязко пахнет шиповником. Шиповник здесь особенный ― стелющийся, густой и мягкий; ягоды к осени буреют и, словно крупный ранет, осыпают кусты. Бабы прозвали их курильскими яблоками. Кирилл поднимается на крыльцо, останавливается и закуривает. Море чуть шевелится под берегом, густо наплывает запах анфельции, смешивается с ароматом шиповника, свежего сена на телеге, запахами двора.[6]
— Анатолий Ткаченко, «В заливе измены», 1961
Вдруг раздался резкий лай собаки. Я пошел на лай. Густые кусты цветущего шиповника преградили мне дорогу. Как красиво алели их цветы! Так это было здесь! Здесь студент Белянкин ломал ветки шиповника, к которым пристали загадочные листочки… В букете были и незабудки. Вот и они ― спокойно растут вдоль ручейка. <...> Маленький ручей, поблескивая водой, медленно пробирался сквозь траву. Стеной стоял шиповник:
Вокруг шиповник алый цвел,
Стояла темных лип аллея…
Я перешагнул ручеек и, задевая кусты шиповника, пошел по густой, высокой траве. Вот какой-то полусгнивший деревянный брусок, вросший в землю. С жужжанием кружатся, носятся вокруг него осы.[18]
— Владимир Брагин, «В стране дремучих трав», 1962
Вся борьба с цингой была кровавым, трагическим фарсом, вполне под стать фантастическому реализму тогдашней нашей жизни.
Уже после войны, когда разобрались на самом высшем уровне в этом кровавом предмете, — стланик был запрещён начисто и повсеместно.
После войны в большом количестве на Север стали завозить плоды шиповника, содержащие реальный витамин С.
Шиповника на Колыме пропасть — горного, низкорослого, с лиловым мясом ягод. А нам, в наше время, запрещали подходить к шиповнику во время работы, стреляли даже в тех и убивали, кто хотел съесть эту ягоду, плод, вовсе не зная об её целительной сущности. Конвой охранял шиповник от арестантов.
Шиповник гнил, сох, уходил под снег, чтобы снова возникнуть весной, выглянуть из-под льда сладчайшей, нежнейшей приманкой, соблазняя язык только вкусом, таинственной верой, а не знанием, не наукой, умещенной в циркуляры, где рекомендовался только стланик, кедрач, экстракт с Витаминного комбината. Зачарованный шиповником доходяга переступал зону, магический круг, очерченный вышками, и получал пулю в затылок.
― Пойдемте, ― неожиданно твердо сказала Елена и вышла из дома в сад. Генрих шел следом, размышляя, чем все это может закончиться. Он даже волновался чрезмерно, но сдаваться не собирался. Девушка прошла в глубину сада и раздвинула густые кусты шиповника.
― Это мое потайное место, с детства. Оказалось, что кусты шиповника растут по кругу, а в центре этих зарослей имелось свободное пространство, посередине которого стояла софа и лежала на траве раскрытая книга. «Шопенгауэр», ― прочел на корешке Генрих.[19]
— Дмитрий Липскеров, «Сорок лет Чанчжоэ», 1996
Боже, Боже, как любовно, как щедро наделил ты эту землю лесами, долами и малыми спутниками, их украшающими, тут кружевом цветёт калина, рябина, боярка и бузина, тихой нежностью исходит белый и розовый таволожник, жимолость татарская золотится, жимолость каменная застенчиво розовеет, трескун с тёмным листом и рясным цветом к тальнику тянется, дикая сирень, строгий тис в толпу кустарников ломятся, краснолистый дёрен белыми брызгами ягод дразнится, бедный ягодами и листом бересклет, пышно качается лисохвост и конечно же розовыми, телесно-девчоночьими, лупоглазыми цветами отовсюду пялится шиповник, а далее смородина, малина, костяника по голым склонам — вся Божья благодать человеку да́дена, исцеляйся ею, питайся, красуйся средь этакой благодати[20].
Мне кажется, что в этот раз он не очень рад моему приезду, и размышляю, не связано ли это с покупкой мяса. Как выяснилось вскоре, дело было в другом. Машина миновала заросли шиповника, усыпанные нежно-жёлтыми цветами. И словно в пандан к ним ― на просторной поляне, куда поднялась машина, ― то там, то здесь виднеются такие же пронзительно жёлтые пятна цветущего адониса. Художники называют это сочетание «яичница с луком». На картине получается по́шло. А в жизни ― глаз не оторвать.[21]
— Людмила Синицына, «Жена тополя», 1999
Стёртое с лица земли городище Пустозерского острога ― напоминание о недобром знамении ― несколько трухлявых брёвен, несколько упавших, выбеленных непогодами надмогильных крестов; в траве, среди дрожащих на ветру куртинок камнеломки и стелющегося по земле шиповника выдутые из могил человеческие кости; шум, беспрерывный шум всклокоченных лиственниц и елей, плещущей озёрной воды, шум мира, раскачиваемого ветром, как корабль, ― всё это едва не вывело его из равновесия.[22]
— Василий Голованов, «Остров, или оправдание бессмысленных путешествий», 2002
Шиповник в поэзии
Шиповник собачий
Давай сейчас в саду колючки оскребать!
Обчистив розаны, отправилась в шиповник,
Потом в крыжовник,
В малину сочную ― везде колючки есть!
На всё колючее изволила насесть.
С колючками кой-где и кожу всю содрала
И неколючее вокруг всё перемяла.
Через неделю всё повяло!
Колоться нечем!.. Бабе честь!..[23]
— Павел Федотов, «Усердная Хавронья», 1849
Въезжают они во трепещущий бор,
Весь полный весеннего крика;
Гремит соловьиный в шиповнике хор, Звездится в траве земляника; Черёмухи ветви душистые гнут, Все дикие яблони в цвете; Их запах вдыхаючи, мыслит Канут: «Жить любо на Божием свете!»[24]
Мне говорят, что Марина многим дарит свои ласки. Что ж! получаю ли я меньше любви оттого?
Если солнце живит шиповник в саду у соседа, Хуже ль в саду у меня алый сверкает тюльпан?[27]
— Валерий Брюсов, «Мне говорят, что Марина многим дарит свои ласки…», 1912
Улыбнулась корпорантам, Псу под столиком ― и мне.
Прикоснуться б только к бантам,
К черным бантам на спине!
Ты ― шиповник благовонный…
Мы ― прохожие персоны, ―
Смутный сон в твоей весне…[28]
И пошел я от горя
к последнему морю на берег,
И добыл на дне моря
цветок на шиповник похожий, Смерть саму убивающий…
И понес я народу
своему, не сорвав лепесточка даже,
Тот цветок обретенный,
в Урук огражденный, домой.
Но похищен змеей,
Был шиповник заветный,
в степи, на дороге обратной.[30]
↑ 12К.И. Чуковский. Собрание сочинений. Том 13: Дневник 1936-1969. Предисл. В. Каверина, Коммент. Е. Чуковской.-2-е изд. — М., «Терра»-Книжный клуб, 2004 г.
↑А. А. Ливеровский. «Журавлиная родина». Рассказы охотника. — Л.: Лениздат, 1966 г.
↑ 12Г. П. Тафинцев, «Дикая роза Сибири». — М.: «Химия и жизнь», № 12, 1967 год
↑ 12О. М. Куваев. «Каждый день как последний». — М.: «Молодая гвардия», 1976 г.
↑Н. Н. Никулин. «Воспоминания о войне». — СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2008 г.
↑В.К. Арсеньев. «В горах Сихотэ-Алиня». — М.: Государственное издательство географической литературы, 1955 г.
↑Карпун Ю.Н. Природа района Сочи. Рельеф, климат, растительность. (Природоведческий очерк). Сочи, 1997 г., стр.16
↑Борис Шергин. Повести и рассказы. — Л.: Лениздат, 1987 г.
↑А. Т. Твардовский, Рабочие тетради 60-х годов. ― М.: «Знамя», № 8-10, 2003 г.
↑Братья Гримм. Народные сказки, собранные братьями Гримм. — СПб.: Издание И.И.Глазунова, 1870 г. — Том I. — Стр.270
↑Андрей Белый. Сочинения в двух томах, (том первый). — Москва, «Художественная литература», 1990 г.
↑В.Брагин. «В стране дремучих трав.». — М.: Детская литература, 2004 г.
.svg.png){kind=logo}
