Ли́ра (др.-греч.λύρα, лат.lyra) — старинный струнный щипковый инструмент, известный со времён Месопотамии, античной Греции и Египта. Лира (инструмент богов) стала родоначальником множества производных инструментов, начиная от цитры, кифары и гитары и кончая — арфой. С другой стороны, множество музыкальных инструментов, содержащих в своём названии слово «лира», не имеет прямого отношения к своему прародителю. В этом числе распространённый на Украине и в Белоруссии инструмент колёсная лира, а также разновидности так называемых «смычковых» лир — понтийская, критская лира и другие предшественники современной скрипки.
В европейской цивилизации мире лира служит легендарным символом и атрибутом поэтов, а также эмблемой военных оркестров.
Лира в определениях и коротких цитатах
Прославился и Амфион <...>, что он в движение приводил игранием своея лиры дикие камни...[1]
— Василий Тредиаковский, Горация Флакка «Эпистола к Пизонам о стихотворении и поэзии» с латинских стихов прозою, 1752
...в руках он <Аполлон> держал лиру, коей согласие как людей, так и богов в восхищение приводит.[2]
— Михаил Чулков, «Пересмешник, или Славенские сказки», 1768
...вымышленіе лиры <...> языческая исторія приписываетъ Меркурию. <...> нашолъ онъ черепаху, которая вся высохла, а остались въ ней одни токмо сухіе жилы, и отъ прикосновенія ко онымъ произходилъ звукъ. Изъ той сдѣлалъ онъ помянутую лиру...[3]
— Василий Тузов, «Поденьщина, или Ежедневныя изданія», 24 марта 1769
Здесь видите вы <...> Поля Елисейские, где блаженствуют души праведных, где вечная весна зеленеет, где слух ваш пленяется тихими звуками лир...[4]
Худой, как остов, с преогромным носом, в светлорыжем парике, с лавровым на голове венком и с лирою в руках, он, несмотря на искусство, с каким танцевал своё pas, скорее был похож на карикатуру Апполона...[5]
— Степан Жихарев, «Записки современника», 10 декабря 1806
Прославился и Амфион, Тебанския создатель крепости, что он в движение приводил игранием своея лиры дикие камни и сладким словом оные влек, куда ему надобно было.[1]
— Василий Тредиаковский, Горация Флакка «Эпистола к Пизонам о стихотворении и поэзии» с латинских стихов прозою, 1752
...вымышленіе лиры, которая сходство имѣетъ съ скрыпицею и разнится только тѣмъ, что рукоятка оной ширѣ, Языческая исторія приписываетъ Меркурию. Притчиною, сказываютъ, къ тому послужила черепаха: когда по наводненіи Египта Нилъ сбѣжалъ въ берега свои, тогда на поляхъ между протчими потопленными и разметанными животными, нашолъ онъ черепаху, которая вся высохла, а остались въ ней одни токмо сухіе жилы, и отъ прикосновенія ко онымъ произходилъ звукъ. Изъ той сдѣлалъ онъ помянутую лиру, или кобзу натянувъ на нее 4 струны, кои соотвѣтствовали четыремъ музыкальнымъ нотамъ ми, фа, солъ, ла, или четыремъ главнымъ голосамъ за основаніе пріемлющимся въ музыкѣ.
Діодоръ Сицилійскій повѣствуетъ, что тѣ 4 струны сходствовали съ четырьмя временами года, и что Меркурій оную лиру подарилъ Аполлону, когда онъ былъ пастухомъ у Царя Адмета. Бросаръ въ лексиконѣ своемъ о музыкѣ упоминаетъ, что Меркурій положилъ только 3 струны; а Аполлонъ прибавилъ 4-ю; и потомъ многіе прибавляли по одной и больше, и довели уже наконецъ до 16.[3]
— Василий Тузов, «Поденьщина, или Ежедневныя изданія», 24 марта 1769
Возрождению хореи должно было предшествовать развитие инструментальной музыки; а оно имело своим необходимым условием замену наивной четырехструнной форминги гомеридов более совершенным инструментом. Таковыми были два ― кифара и флейта (aulos, правильнее «кларнет», так как он был снабжен металлическим язычком); из них первая принадлежала к обрядности религии Аполлона, вторая ― к обрядности религии Диониса; упрощенной кифарой была лира, играть на которой должен был уметь всякий образованный человек. Оба годились как для чисто инструментальной игры (кифаристики и авлетики), так и для вокально-инструментальной (кифародики и авлодики).[7]
Интересно античное представление о музыке. Люди той эпохи верили, что весь мир ритмичен и гармоничен, то есть музыкален. Музыка воспроизводит эти свойства мира и наполняет ими душу человека. Так с её помощью устанавливается единство мира и человека ― созвучие, симфония. Как и индусы, древние греки верили, что коль скоро по этим законам живёт весь мир, то не только люди, но и камни и звери должны быть им послушны. И поэтому легендарный Амфион укрощает зверей своими пением, а игрой на лире заставляет камни складываться в городские стены.
Лира была образом Вселенной. Низкие струны соответствуют аду, зиме, злу и печали. Высокие ― небу, лету, добру и веселью. Поскольку высокое соотносилось с быстрым, а низкое с медленным, то быстрый или медленный темп тоже наполнялся символическим значением, равно как и перемены в ритме.[13]
...как настроиться таким образом, чтобы оказаться в ладу с миром? Главное средство для этого ― музыка, созданная по законам Вселенной. В повседневной жизни человек легко утрачивает правильный настрой, и тогда его душа и тело уподобляются разлаженной, ненастроенной лире. Задача врача, лечащего такого человека, ― восстановить гармонию.[13]
Кто был в Париже, говорят французы, и не видал Большой оперы, подобен тому, кто был в Риме и не видал папы. В самом деле, она есть нечто весьма великолепное и наиболее по своим блестящим декорациям и прекрасным балетам. Здесь видите вы ― то Поля Елисейские, где блаженствуют души праведных, где вечная весна зеленеет, где слух ваш пленяется тихими звуками лир, где все любезно, восхитительно ― то мрачный Тартар, где вздохи умирающих волнуют страшный Ахерон, где шум черного Коцита и Стикса заглушается стенанием и плачем бедствия, где волны Флегетона пылают...[4]
Был у Державина ― и до сих пор не могу придти в себя от сердечного восхищения. С именем Державина соединено было все в моем понятии, все, что составляет достоинство человека: вера в бога, честь, правда, любовь к ближнему, преданность к государю и отечеству, высокий талант и труд бескорыстный… и вот я увидел этого мужа, кто, строя лиру, Языком сердца говорил![5]
— Степан Жихарев, «Записки современника», 5 декабря 1806
Этот Дидло признается теперь лучшим современным хореографом в Европе, но по наружности своей он, верно, последний. Худой, как остов, с преогромным носом, в светлорыжем парике, с лавровым на голове венком и с лирою в руках, он, несмотря на искусство, с каким танцевал своё pas, скорее был похож на карикатуру Апполона, чем на самого светлого бога песнопений.[5]
— Степан Жихарев, «Записки современника», 10 декабря 1806
А из дедовских рассказов нам больше всего нравилась история лирника Остапа. Я не знаю, видели ли вы когда-нибудь украинскую лиру. Сейчас, должно быть, ее можно найти только в музее. Но в те времена не только на базарах в маленьких городках, но и на улицах самого Киева часто встречались слепцы-лирники. Они шли, держась за плечо босоногого маленького поводыря в посконной рубахе. В холщовой торбе у них за спиной были спрятаны хлеб, лук, соль в чистой тряпочке, а на груди висела лира. Она напоминала скрипку, но к ней были приделаны рукоятка и деревянный стержень с колесиком. Лирник вертел рукоятку, колесико кружилось, терлось о струны, и они жужжали на разные лады, будто вокруг лирника гудели, аккомпанируя ему, добрые ручные шмели. Лирники почти никогда не пели. Они говорили певучим речитативом свои думки, «псальмы» и песни. Потом замолкали, долго слушали, как жужжит-затихает лира, и, глядя перед собой незрячими глазами, просили милостыню. Просили они ее совсем не так, как обыкновенные нищие. Я помню одного лирника в городе Черкассах. «Киньте грошик, ― говорил он, ― слепцу и хлопчику, потому что без того хлопчика слепец заплутается и не найдет дорогу после своей кончины в божий рай». Я не помню ни одного базара, где бы не было лирника. Он сидел, прислонившись к пыльному тополю. Вокруг него теснились и вздыхали жалостливые бабы, бросали в деревянную миску позеленевшие медяки. Представление о лирниках навсегда связалось у меня с памятью об украинских базарах ― ранних базарах, когда роса еще блестит на траве, холодные тени лежат поперек пыльных дорог и синеватый дым струится над землей, уже освещенной солнцем.[11]
На самом верху четвёртой стороны, которая имела вид горы прорицания, виден был Аполлон, посреди девяти Муз, в лавровом венке; в руках он держал лиру, коей согласие как людей, так и богов в восхищение приводит.[2]
— Михаил Чулков, «Пересмешник, или Славенские сказки», 1768
У вас в руках будет земной глобус, у Саввы Кузьмича — астролябия, а у Боголюб Боголюбовича — лира.
— Что? — изумился Сластёнов.
— Лира-с! По собственному его желанию… Ибо лира, так сказать, символ вдохновения, а самый канал является продуктом творческой мысли, то есть вдохновения Курца… Ваш перст будет указывать на глобусе именно промежуток между двумя морями… Вообще выйдет отлично.[6]
Вся жизнь во всей ее сложности и красоте ― навеки зачеканена в золоте слов. Наши поэты уже не витают более в эмпиреях: они спустились на землю; они с нами в ногу идут под строгий механический марш Музыкального Завода; их лира ― утренний шорох электрических зубных щеток и грозный треск искр в Машине Благодетеля, и величественное эхо Гимна Единому Государству, и интимный звон хрустально-сияющей ночной вазы, и волнующий треск падающих штор, и веселые голоса новейшей поваренной книги, и еле слышный шепот уличных мембран.[8]
Из девяти дочерей Мнемозины, Жаль, что знакома мне только одна:
Лиры струна поострее осоки ―
Между словами кровавый зазор.
Это за то мне такие уроки,
Что остальных я не знаю сестёр.[12]
— Инна Лиснянская, «Март и мимоза и запах бензина...»», 1997
и погонят нас с квартиры в твой коньковский лес, а там сладки звуки твоей лиры вряд ли пригодятся нам,
впрочем, и не помешают.
По Конькову твоему
кони медленно ступают,
удаляются во тьму.[15]
— Юлий Гуголев, ««Звезда севера» (стихи в альбом Тимуру Кибирову), до 2006
Источники
↑ 12В. К. Тредиаковский. Сочинения. Переводы как стихами, так и прозою. — СПб: «Наука», 2009 г.
↑ 12Михаил Чулков в сборнике: Волшебно-богатырские повести XVIII века. — М.: Советская Россия, 1992 г.
↑ 12Подёньщина, Сатирическій журналъ Василія Тузова. Изданіе А. Аѳанасьева. — Москва. Въ типографіи С. Селивановскаго, 1858 г.
↑ 12Карамзин. Н.М. Письма русского путешественника. — Москва: Советская Россия, 1982. — 608 с. — (Библиотека русской художественной публицистики). — 100 000 экз.
↑ 123С. П. Жихарев. Записки современника. Редакция, статья и комм. Б. М. Эйхенбаума. — М.―Л.: Изд-во АН СССР, 1955 г.
↑ 12Зелинский Ф. Ф. «История античной культуры». — СПб.: Марс, 1995 г.
↑ 12Замятин Е. И. Мы: Роман, рассказы, литературные портреты, эссе. ― Ставрополь: Книжное изд-во, 1990 г.
↑ 12Ходасевич В. Ф. «Колеблемый треножник: Избранное» / Под общей редакцией Н.А.Богомолова. Сост. и подгот. текста В.Г. Перельмутера. — Москва, «Советский писатель», 1990 г.
↑ 12Есенин С. А., Полное собрание сочинений в 7 томах. — М.: Наука; Голос, 1996 г.
↑ 12Лиснянская И. Л. Одинокий дар: Стихи, поэмы. — М.: О.Г.И., 2003 г. — 512 с.
↑ 123Инна Смирнова. Таинственное могущество звука. — М.: «Наука и религия», № 9, 2010 г.
↑«Моя ославленная лира» — здесь Пётр Шумахер имеет в виду судебное дело по поводу его «циничной» поэзии, в результате которого сборник его стихов был сожжён, а сам он вынужден был бежать за границу.
↑ 12Н. С. Гумилев. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. — Л.: Советский писатель, 1988 г. Ошибка цитирования Неверный тег <ref>: название «гумми» определено несколько раз для различного содержимого
